Горсткин, Иван Николаевич

Иван Николаевич Горсткин
Дата рождения	12 (23) мая 1798(1798-05-23)
Место рождения	Тульская губерния
Дата смерти	8 12.1877 (26.11)
Место смерти	Пенза
Гражданство	Российская империя
Род деятельности	участник движения декабристов, общественный и культурный деятель эпохи крестьянской реформы
Отец	Николай Петрович Горсткин
Мать	Елизавета Ивановна
Награды и премии	Медаль «За труды по освобождению крестьян»

Ива́н Никола́евич Го́рсткин (12 [23] мая 1798 — 26 ноября [8 декабря] 1877; Пенза) — действительный статский советник, бывший офицер лейб-гвардии Егерского полка, участник тайных декабристских обществ — Союза благоденствия, Северного общества и Практического союза. Входил в круг общения А. С. Пушкина. Был арестован и до окончания следствия по делу о событиях 14 декабря 1825 года содержался в Петропавловской крепости. По распоряжению Николая I отправлен под бдительный надзор сначала в Вятку, а затем — в Пензенскую губернию. Занимался хозяйственной и общественной деятельностью. В 1861 году был награждён памятной медалью «За труды по освобождению крестьян». Известен как театрал и основатель первого постоянного театра в Пензе.

Происходил из старинного дворянского рода Горсткиных. Отец — Николай Петрович Горсткин, бывший лейб-гвардии прапорщик, состоятельный помещик, в 1796 году внесённый VI часть родословной книги дворян Тульской губернии, в Богородицком, Крапивенском и Тульский уездах которой он владел 650 крепостными душами^[1]. Мать — Елизавета Ивановна (урожд. Озерова), дочь предводителя дворянства Можайского уезда И. П. Озерова.

В семье было шесть детей: сыновья Павел (1797), Иван, Дмитрий и Пётр и дочери Надежда (1801), Софья (1810-е).

Детство Ивана прошло в Богородицком уезде в родовом имении Горсткиных Борисовка^{[~ 1][2]}. Образование получил в Благородном пансионе при Московском университете, который готовил мальчиков из знатных дворянских семей к престижной военной и гражданской службе^[3].

По семейной традиции, восходящей к Семёну Горсткину, который в XV веке был воеводой у князя Василия Тёмного^[4], многие представители рода начинали карьеру с военной службы^[5]. Служили в гвардии и родственники И. Н Горсткина по материнской линии: отец Елизаветы Ивановны — отставной полковник Иван Петрович Озеров ^[6] и её родные братья — Василий, Иван, Пётр и Михаил^[7].

После окончания пансиона И. Н Горсткин 20 июля 1814 года был определён юнкером в недавно вернувшийся из Парижа лейб-гвардейский Егерский полк. В связи с ожиданием возобновления боевых действий из-за бегства Наполеона с острова Эльба по указу императора полк с 9 июня по 11 октября 1815 года участвовал в походе в Вильно^[8]. Из похода Горсткин вернулся в звании портупей- юнкера. Во время нахождения гвардейского корпуса в Москве 24 января 1818 года был произведён в прапорщики.

В Москве же^{[~ 2]} вместе с сослуживцами по полку В. С. Норовым ^[9], Ф. П. Панкратьевым^[10], А. В. Семёновым^[11] и А. А. Челищевым^[12] был принят А. Н. Муравьёвым в недавно созданный там Союз благоденствия^[13].

С 21 октября 1819 года — подпоручик. В октябре 1820 года Егерскому полку было приказано занять казармы взбунтовавшего Семёновского полка, чтобы не дать восставшим завладеть ружьями^[14]. Современники отмечали, что настроения в гвардии в целом было на стороне семёновцев, «даже лейб-егеря, наиболее надёжные из всех пехотных полков, колебались и не хотели идти против своих товарищей» и убедить их смогли только авторитет и энергия командира полка К. И. Бистрома^[15]. Но вскоре выяснилось, что за разговоры в поддержку семёновцев был заключён в Шлиссельбургскую крепость унтер-офицер дейб-гвардии Егерского полка Степан Гушеваров, заявлявший, «что ежели не вернут арестованные батальоны, то они докажут, что революция в Испании ничто в сравнении с тем, что они сделают»^[16]. Александр I, обеспокоенный проявлениями неповиновения в гвардии под возможным влиянием тайных обществ, расценил это как результат прямого подстрекательства или обсуждений офицерами («говорунами») политических тем в присутствии солдат ^[17][18]. Им было поддержано учреждение в гвардейском корпусе негласной военной полиции. Уже к февралю 1821 года тайный агент Грибовский подготовил императору сведения о «брожении умов» поимённо названных участников тайных обществ, главным образом, из привилегированных гвардейских полков^[19].

В январе 1821 года на созванном в Москве съезде депутатов, с учётом сложившейся ситуации, было принято решение о самороспуске Союза благоденствия, управой которого в лейб-гвардии Егерском полку до того момента руководили подпоручик И. Н. Горсткин и штабс-капитан А. А. Челищев^[20].

Дисциплинарное давление на офицеров, подозреваемых в связи с семёновской историей, сопровождалось «неумеренной строгостью» к нижним чинам и, возможно, стало причиной роста самоубийств, особенно среди солдат лейб-гвардии Егерского полка. В марте 1821 года выяснение причин таких «преступлений» было поручено командиру гвардейского корпуса И. В. Васильчикову с условием соблюдения «уважения и учтивости», соответствующих проявляемым генералом Бистромом «усердию в службе и его заботливости о полку»^[21].

29 августа 1821 года указом императора, утвердившего приговоры военного суда, были подведены итоги продолжавшегося более полугода следствия над участниками событий и заподозренными в сочувствии им «говорунами»^[22]. К тому времени К. И. Бистром был повышен в должности и назначен начальником 2-й гвардейской пехотной дивизии. 18 сентября 1821 года новым командиром лейб-гвардии Егерского полка стал генерал-майор Е. А. Головин^[23].

До того как полк в конце сентября того года отправился в Вильно на зимние квартиры И. Н. Горсткин подал рапорт об отставке по домашним обстоятельствам^{[~ 3]}. 27 октября 1821 года он был уволен от службы в чине поручика «по болезни»^[24].

Определение Горсткиным направления будущей гражданской деятельности соответствовал духу и целям легальной деятельности Союза благоденствия, устав которого предоставлял его членам право выбрать для служения одну из четырёх «отраслей» — человеколюбия, образования, правосудия и общественного хозяйства. Ему, как выпускнику статусного университетского пансиона, предоставлявшего определённые льготы при вступлении на государственную службу, было естественным посвятить себя работе в сфере правосудия^[25].

31 июля 1824 года был принят в штат гражданской канцелярии московского военного генерал-губернатора Д. В. Голицына, репутация которого как поборника нравственного правосудия привлекала под его начало образованных и либерально настроенных дворян. Кроме И. Н. Горсткина, к 1825 году в разных административных инстанциях при Голицыне служили имевшие отношение к тайным обществам: Д. А. Давыдов, Б. К. Данзас, В. П. Зубков, С. Н. Кашкин, П. И. Колошин, С. Д. Нечаев, И. И. Пущин, С. М. Семёнов^[26].

30 октября 1824 года получил гражданский чин коллежского секретаря. С 24 апреля 1825 года — титулярный советник. 13 мая назначен исполняющим обязанности советника московского губернского правления. 15 июня 1825 года указом Сената был утверждён в этой должности^[27].

В феврале 1825 года руководителем петербургской управы Северного общества Е. П. Оболенским был привлечён к участию в московскую управу этого общества^[28]. Почти одновременно вошёл в основанный И. И. Пущиным в начале 1825 года «Практический союз», члены которого были объединены стремлением содействовать преобразованию системы правосудия^[29][30].

В фондах Всероссийского музея А. С. Пушкина хранится написанный в 1825 году по просьбе В. П. Зубкова художником Д. М. Соболевским групповой портрет нескольких членов «Практического союза» на котором И. Н. Горсткин изображён стоящим рядом с И. И. Пущиным^[31][32][33].

Поздно вечером 14 декабря имя Горсткина, как возможного участника мятежных событий, Николай I сообщил в письме Константину Павловичу, называя его фамилией замеченного на Сенатской площади и задержанного уже через несколько часов статского советника Горского: «Мне только что доложили, что к этой шайке принадлежит некий Горсткин…»^{[34][~ 4]}.

О восстании в Петербурге Горсткин узнал только 18 декабря в день принятия в Москве присяги новому императору^[35].

Впервые его имя было открыто следствию 27 декабря С. П. Трубецким, который среди бывших ранее в обществе, но «давно не имеющих никаких с обществом сношений», назвал служившего ранее в гвардейском Егерском полку Горсткина руководителем одной трёх действовавших в Петербурге управ^{[~ 5][36]}. Давняя связь Горсткина с тайными обществами могла быть известна следствию по составленному Грибовским доносу, поданному А. Х. Бенкендорфом Александру I ещё в 1821 году с перечнем членов Союза благоденствия. Среди «примечательнейших по ревности» в нём был назван и Горсткин^[37].

По показаниям С. П. Трубецкого уже 28 декабря следствие приняло решение о необходимости задержать и допросить Горсткина^[38].

Сведения о возможной причастности Горсткина к событиям, связанным с подготовкой возмущения 14 декабря начали пополняться в ходе проводимого расследования. Арестованный 8 января 1826 года и доставленный в Петербург С. Н. Кашкин на первом же допросе 11 января заявил, что в 1825 году во время приезда в Москву Е. П. Оболенский «принял в общество в моём присутствии господина Горсткина (советника Московского губернского правления) »^[39]. 11—12 января 1826 года И. И. Пущин назвал И. Н. Горсткина членом созданного в 1825 году «Практического союза», имевшего цель — «личное освобождение дворовых людей»^[40].

Приказ о задержании был подписан 15 января 1826 года и через четыре дня его, арестовали в Москве. Ещё через четыре дня он оказался в Петербурге на главной гауптвахте. К этому моменту следователи располагали показаниями и Е. П. Оболенского от 21 января, сообщившего, что Горсткин был в числе московских членов нынешнего общества, но «в дела общества уже не входил»^[41].

На первом допросе Горсткин показал, что был принят в 1818 году в Союз благоденствия и был знаком с его уставом, но активной деятельностью не занимался. 24 января его перевели в Петропавловскую крепость с собственноручным указанием императора — «присылаемого Горсткина содержать по усмотрению хорошо» — в арестантскую камеру № 3 Невской куртины.

В феврале-марте 1826 года в ответах на вопросы следствия принадлежность Горсткина к тайному обществу, по крайней мере до 1820 года подтвердили С. Н. Кашкин, П. И. Колошин, Н. М. Муравьёв, М. М. Нарышкин, Е. П. Оболенский, И. И. Пущин, С. М. Семёнов^[42], И. Д. Якушкин^[43]. При этом С. Н. Кашкин, Е. П. Оболенский и И. И. Пущин указали на участие его в московской управе Северного общества в 1825 году.

Признавая членство в Союзе благоденствия, Горсткин пытался убедить следователей в том, что вступление в 1818 году в общество было связано, с одной стороны, с его благородными предполагаемыми целями, а с другой — с неопытностью молодого человека, жаждущего проявить себя на общественном поприще. Среди подтолкнувших к этому причин он называл:
— авторитет и репутация в гвардии пригласившего его А. Н. Муравьёва;
— желание обрести полезные связи в обществе;
— образованность и одарённость будущих товарищей;
— собственное тщеславие, удовлетворённое вступлением в общество избранных^[45].

На большую часть вопросов следствия Горсткин отвечал с осторожной ссылкой на неосведомлённость о каком-либо обсуждении реальной деятельности общества, его участие в которой ограничивалось немногочисленными собраниями, в том числе у «одного из главных в то время» в Петербурге — князя И. А. Долгорукова. Он подчёркивал аполитичный характер таких встреч, на которых «Пушкин читывал свои стихи, все восхищались остротой, рассказывали всякий вздор, читали, иные шептали, и все тут; общего разговора никогда нигде не бывало»^[46].

28 марта на заседании № 92 следственного комитета были признаны «достаточными и не требующими пополнения» сведения собранные о титулярном советнике Горсткине^[47].

Секретарь следственного комитета А. Д. Боровков обобщил сведения о Горсткине в своём «Алфавите»: «В 1818 году был принят в члены Союза благоденствия, но в 1820 году отстал от оного. Наконец, в 1825 году поступил в члены управы, из старых членов составленной в Москве Пущиным и Оболенским, а потом в Союз под названием Практического, который учредил Пущин, замечая недеятельность членов, и которого цель состояла в освобождении от подданства дворовых людей в течение пяти лет, и в поощрении знакомых своих последовать сему примеру, но действий его в том никаких не было».

Историк П. В. Ильин включил члена Союза благоденствия, Северного общества и Практического союза И. Н. Горсткина в перечень 110 находившихся под следствием декабристов, которые были наказаны в административном порядке, не предавая их Верховному уголовному суду^[48].

17 июня 1826 года следственным комитетом было заслушано и принято для исполнения высочайшее повеление: «Титулярного советника Горсткина, продержав ещё четыре месяца в крепости, отправить на службу в Вятку, где состоять ему под бдительным надзором местного начальства»^[49].

По прибытии 9 ноября 1826 года в Вятку Горсткин был принят на службу в канцелярию гражданского губернатора А. И. Рыхлевского, недавно переведённого сюда, несмотря на проявленные бескорыстие и деятельное усердие, с поста Олонецкого губернатора из-за конфликтов с местными чиновниками^{[50][~ 6]},

В июле 1827 года ему разрешили выехать в семейное имение Голодяевка Чембарского уезда Пензенской губернии.

Пензенский губернатор Ф. П. Лубяновский получил уведомление начальника Главного штаба И. И. Дибича^[51][52]:

«Титулярный советник Горсткин, по прикосновенности к делу о злоумышленном обществе, вследствие высочайшего повеления определён был на службу в Вятку — ныне благоугодно было государю императору позволить Горсткину жить в собственном его имении Пензенской губернии, в Чембарском уезде состоящем, с тем, чтобы никуда из имения сего не отлучался, состоял бы под секретным надзором полиции и чтобы ваше превосходительство уведомляли меня ежемесячно для доклада его величеству о поведении и образе жизни его, Горсткина. О сей высочайшей воле государя императора имею честь уведомить ваше превосходительство для зависящего от вас исполнения».

8 августа Горсткин прибыл в Голодяевку. В конце 1828 года ему разрешили жить в Пензе.

Поддерживал дружеские отношения с жившими в Пензенской губернии с бывшими участниками тайных обществ — А. А. Тучковым и Г. А. Римским-Корсаковым. Дочь А. А. Тучкова, Н. А. Тучкова-Огарёва вспоминала, что у отца был «приятель, память о котором сохранилась до сих пор в нашем губернском городе: это был Иван Николаевич Горсткин; мой отец и Корсаков были знакомы с ним почти с детства и потому поддерживали с ним короткие отношения…»^[53]. Встречался также с сослуживцем по полку Н. И. Кривцовым, братом декабриста С. И. Кривцова, с генерал-майором А. А. Габбе, братом командира 16-го Егерского полка, предположительно члена Южного общества, оправданного следствием Михаила Андреевича Габбе^[54].

Круг его общения был под постоянным пристальным вниманием полиции. В архиве сохранился рапорт губернатору от чембарского исправника за январь 1828 года с записями^[55]:

«Сего месяца 11 числа в село Голодяевку к титулярному советнику Горсткину приезжал бывший нижегородский губернатор, действительный статский советник Кривцов и пробыл у него до шести часов вечера 12 числа, а потом проехал через город Чембар по Тамбовскому тракту…
Сего месяца 29 числа приезжал к Горсткину генерал-майор Габбе, ночевал у него и 30 числа приехал на его лошадях в город Чембар, а потом отправился по Тамбовскому тракту».

В 1828—1829 годах встречался с поэтом П. А. Вяземским, жившим в опале в Сердобском уезде Саратовской губернии ^[56]. В 1832 году Горсткин писал Вяземскому в Москву о встрече в Пензе с бывшим сослуживцем по лейб-гвардии Егерскому полку поэтом Е. А. Баратынским^[57].

Назначенный в 1831 году пензенским губернатором А. А. Панчулидзев хотел взять его на должность в свою канцелярию, но не смог добиться одобрения императора. П. А. Вяземский в частном письме сообщил Горсткину, что ему «запрещено служить в Пензе или Туле, так как у него там собственность»^{[58][~ 7]}. Позднее Вяземский пытался выхлопотать для Горсткина разрешение вернуться в Москву, но соответствующее ходатайство московского градоначальника Д. В. Голицына за своего бывшего подчинённого тоже было отклонено^[59].

Не ограничивая деятельность ведением помещичьего хозяйства^{[~ 8]}, занимался подрядными строительными работами в Пензе. В 1839—1844 годах по проекту архитектора Игнатия Ивановича Олделли построил комплекс больничных зданий приказа общественного призрения^[60].

Надзор над ним был снят в 1848 году. В 1849 году И. Н. Горсткин занял должность чиновника по особым поручениям при московском генерал-губернаторе А. А. Закревском.

В ответ на обращение уездных дворянских собраний в связи с предстоявшей крестьянской реформой губернатор А. А. Панчулидзев в апреле 1858 года получил рескрипт Александра II (от 5.04) об открытии в Пензенской губернии Комитета по улучшению быта помещичьих крестьян. От дворян Чембарского уезда из числа «крупных землевладельцев» И. Н. Горсткин был не только избран членом комитета, но и вошёл в его редакционную группу^[61].

При его непосредственном участии губернский комитет подготовил в 1859 году свой вариант «Проекта положения об улучшении быта помещичьих крестьян» — выкупной проект, в соответствии с которым крестьяне и дворовые люди могли бы приобретать усадебные и полевые земли «в полную потомственную собственность покупкой их у помещиков, с пособием от правительства»^[62][63].

В 1860 году вместе с предводителем дворян Инсарского уезда М. А. Литвиновым представлял Пензенскую губернию на обсуждении проектов реформы в итоговой Редакционной комиссии в Петербурге. Горсткин настойчиво пытался убедить комиссию в преимуществах разработанного в их губернии «выкупного» проекта, отстаивал выделение наделов крестьянам единым массивом с тем, чтобы не допустить чересполосицы с землями помещиков^[64].

П. П. Семёновым-Тян-Шанским, который участвовал в прениях в качестве эксперта редакционных комиссий при Главном комитете по крестьянскому делу, отмечая полемическую активность И. Н. Горсткина, «пользовавшегося всеобщим уважением в губернии, как одного из типичных, но при этом наиболее просвещённых и лучших по своим нравственным качествам представителей отживающих крепостных порядков, оставил в своих воспоминаниях характеристику его личности.

Активность Горсткина на собраниях губернских депутатов, приглашённых в Петербург, была отмечена в дневнике писателя и общественного деятеля В. Ф. Одоевского, не разделявшего ранее политических идей своего двоюродного брата-декабриста А. И. Одоевского, но к концу 1850-х годов превратившегося из апологета крепостничества в убеждённого его противника^[66],

Консервативно настроенный председатель Редакционных комиссий министр юстиции граф В. Н. Панин называл отстаивание Горсткиным своей принципиальной позиции в горячих спорах с оппонентами „истинно рыцарским турниром“^[67].

В 1861 году был награждён памятной серебряной медалью „За труды по освобождению крестьян“.

В фонде Главного выкупного учреждения Министерства финансов РГИА сохранилось дело о выкупе в 1862 году земельных наделов временнообязанными крестьянами помещика И. Н. Горсткина сельца Голодяевки Чембарского уезда Пензенской губернии^[68].

С 1861 года в течение 14 лет совмещал должность при московском генерал-губернаторе с исполнением обязанностей члена пензенского губернского присутствия по крестьянским делам^[69][70].

В 1866 году указом Правительствующего сената И. Н. Горсткин за выслугу лет произведён в статские советники^[71].

С 1869 года — действительный статский советник^[72].

И. Н. Горсткин умер 26 ноября (8 декабря) 1877 года. Был похоронен рядом с первой супругой в некрополе Троицкого женского монастыря в Пензе^{[70][73][~ 9]}.

Первая жена — Елизавета Григорьевна Ломоносова (ум. 26.10.1863), дочь генерал-майора, родная сестра лицейского товарища А. С. Пушкина дипломата С. Г. Ломоносова. Учёный и общественный деятель Б. Н. Чичерин сохранил в памяти встречи с семейной парой Горсткиных. В своих мемуарах, написанных спустя полвека в последнее десятилетие XIX века, он вспоминал, что в имение Н. И. Кривцова „из Пензенской губернии приезжали декабрист Горсткин, умный и острый, с красивою женою“^[74]. Красота Елизаветы Григорьевны не оставила равнодушным и Кривцова, женатого на сестре декабристов Вадковских — „не менее привлекательной“ Екатерине Фёдоровне, знавшей об этом увлечении мужа^[75]. Похоронена рядом с мужем.

В браке родились дети — Елизавета (1822), Варвара (1823), Николай (1826), Лев (1832) и Павел (1835). В 1833 году И. Н Горсткин с детьми был внесён во II часть родословной книги дворян Пензенской губернии^[76][77]. В 1838 году к дочери Горсткиных сватался писатель, член опеки над имуществом А. С. Пушкина Н. И. Тарасенко-Отрешков. По свидетельствам современников известного в обществе того времени искателя богатых невест могло остановить „недостаточное состояние невесты“^[78].

Вторая жена — Александра Николаевна^[79].

Решением исполкома Пензенского областного Совета народных депутатов № 417 от 28 сентября 1987 года „О постановке на государственный учёт объектов, представляющих историко-культурную ценность“ дом № 2 на улице Богданова (бывшая Пешая улица), где в 1838—1846 годах проживала семья И. Н. Горсткина, включён в перечень памятников истории и культуры местного значения.

Современники отмечали литературные и музыкальные способности Горсткина — он писал стихи, пел, аккомпанируя себе на рояле^[53]. В литературных источниках авторы, характеризуя личность И. Н. Горсткина, используют противоречивые эпитеты — „декабрист“, „ярый крепостник“, „яркий театрал“^[80].

Его интерес к искусству во многом сформировался в годы учения в благородном пансионе, в котором при директорстве А. А. Прокоповича-Антонского приветствовалось творческое участие воспитанников в музыкальных концертах и театральных представлениях на сцене собственного любительского театра^[81]. Известный летописец русского театра П. Н. Арапов отмечал, что „воспитанники Университетского Благородного Пансиона… давали прекрасные спектакли на своём театре“^[82].

В 1836 году Горсткин купил в Пензе городскую усадьбу мелкого помещика Г. В. Гладкова, который в 1807 году устроил в ней крепостной театр, действовавший до 1829 года и находившийся к тому времени в запустении^[83].

Горсткин занялся ремонтом здания и возрождением в нём театральных постановок. Благодаря его стараниям губернатор А. А. Панчулидзев в декабре 1842 года смог доложить в столицу, что театр в Пензе был открыт „в минувшем ноябре, а прежде того постоянного театра здесь не существовало“^[79].

Неудовлетворённый деятельностью приезжих режиссёров за постановку спектаклей взялся Горсткин. Он тщательно следил за репертуаром и уровнем исполнения, отличался высокой требовательностью к актёрам на репетициях пьес, в том числе и тех, роли в которых исполнял сам. К началу 1846 года было завершено переоборудование театрального здания, в нём были обустроены обширный партер, три яруса лож и галерея. Спектакли шли под музыкальным сопровождением в исполнении губернаторского оркестра. С 1856 года деятельностью театра Горсткина управляла Дирекция, учреждённая с целью, не рассчитывая на выгоду, „доставления себе и другим жителям Пензы удовольствие от постоянного хорошего театра“. Кроме представлений гастролирующих антрепренёров, в театре И. Н. Горсткина регулярно проходили благотворительные спектакли в пользу раненых в ходе Крымской войны и славян Балканского полуострова, на нужды бедных семей, школ и приютов Пензы». Хозяйственная деятельность владельца театра не оставалась без внимания полиции. В конце 1860-х — начале 1870-х годов пензенский полицмейстер регулярно доносил губернатору о доходах действительного статского советника Горсткина от аренды театра приезжими антрепренёрами^[84].

После смерти в 1877 году И. Н. Горсткина театр перешёл сначала к его вдове Александре Николаевне, а в начале 1879 года — к его сыну Л. И. Горсткину^{[85][~ 10]}.

В пушкиноведении упоминания фамилии Горсткина были связаны главным образом с именами его родственников. Родная сестра была знакома не только с самим поэтом, но и с его близкими друзьями П. А. Вяземским, А. И. Тургеневым. П. А. Вяземский посвятил ей стихотворение «Вера и София». Известно, что весной 1829 года Пушкин был на музыкальном концерте в Российском благородном собрании, на котором присутствовали также Софья Николаевна с матерью Елизаветой Ивановной^[86]. В начале октября 1832 года А. С. Пушкин писал о ней жене Наталье Николаевне, сообщая, что «Горсткина вчера вышла за князя Щербатова…»^[87]. В круг общения поэта входили братья его жены — Н. Г. и С. Г. Ломоносовы^[88].

Сведений о личных взаимоотношениях самого Горсткина и Пушкина не сохранилось. Но сделанное им 28 января 1826 года в ответах на вопросные листы заявление, что Пушкин читал свои стихи в кругу собиравшихся товарищей, оставленное, впрочем, следствием без последствий для поэта, послужило поводом для пересмотра характера связи Пушкина с декабристами^[89].

В 1952 году историк М. В. Нечкина ввела в научный оборот это свидетельство «не особенно известного в декабристоведении» Горсткина и интерпретировала его не только как прямое и достоверное доказательство участия Пушкина в собраниях Союза благоденствия, но и как подтверждение личного знакомство поэта с членом тайного общества И. А. Долгоруковым. Тем самым, по мнению Нечкиной, доказывалась реальность стихотворной картины, описанной в десятой главе «Евгения Онегина», в сцене, где «у осторожного Ильи… Читал свои Ноэли Пушкин»^[90].

Современники оставили заметки о внешности и чертах характера И. Н. Горсткина.

Известный театральный деятель П. М. Медведев, арендовавший у него театр в 1862 году, вспоминал^[91]:

«Как теперь помню: за большим письменным столом сидел высокого роста, сутуловатый, худощавый, седой как лунь старик; он имел высокий лоб, продолговатое морщинистое лицо, орлиный нос, черные глаза и брови, глаза, в которые нельзя смотреть. Так как они пронизывали тебя, так много в них было электричества, тонкие губы и в общем очень умное выражение лица. Это был декабрист Иван Николаевич Горсткин».

Уроженец Пензы, писатель и драматург И. А. Салов, автор книги мемуаров «Умчавшиеся годы (Из моих воспоминаний)», опубликованных в 1897 году в журнале «Русская мысль», написал о И. Н. Горсткине^[92]:

«Он имел типичное лицо с выдающимся вперёд подбородком и нижней челюстью, почему лицо его имело крайне саркастическое выражение, высокий лоб и большие выразительные глаза… Это был страстный любитель театрального дела».

Н. А. Тучкова-Огарёва отмечала^[53]:

«Иван Николаевич был умен, но ум его был какой-то особенный, легкий, саркастический. Он умел пересмеять каждого, заметить смешные стороны, и метко задевал всех».

Историк русской литературы Б. Л. Модзалевский, ссылаясь на мнение сына С. Н. Кашкина, делал вывод, что «Горсткин был человек умный, но чёрствый и товарищи относились к нему холодно»^[93].

П. В. Ильин, обобщая свидетельства современников, писал о Горсткине^[94]:

«Перед нами личность сложная и неоднозначная, он принадлежит к образованным, просвещённым „вольнодумцам“, проявляет интерес к общественно-политическим вопросам, но в облике его в достаточной степени различимы эгоистические черты и прагматизм».

• Акварель Д. М. Соболевского Группа «Семиугольная звезда» 1825 г. КП 13166