Десять лет без права переписки

«Десять лет без права переписки» — формулировка приговора, которую в период сталинских репрессий в СССР часто сообщали родственникам репрессированного, который на самом деле был приговорён к высшей мере наказания — расстрелу^[1][2][3][4]. Подобная формулировка, как указывают исследователи сталинских репрессий, могла использоваться для сокрытия их реальных масштабов^[1][4]. Получив такую информацию, родственники осуждённых годами надеялись, что те ещё вернутся из лагерей, хотя на деле их уже давно не было в живых^[4]. Причина, по которой появилась эта фраза, заключается в лагерных порядках — согласно советским лагерным правилам, заключённым разрешалось раз в месяц писать письмо родным и получать ответ два раза в месяц, или получать от них посылку^[5].

Формулировка ответа заявителям о судьбе репрессированного «осуждён к 10 годам ИТЛ без права переписки и передач» была официально утверждена в 1939 году^[2]. Начиная с осени 1945 года, заявителям начали отвечать, что осуждённые умерли в местах лишения свободы. До 1945 года органы ЗАГС не регистрировали смерти расстрелянных, о судьбе которых родственникам было сообщено, что они осуждены на 10 лет без права переписки^[2][6].

Оценка значения формулировки «десять лет без права переписки» сыграла свою роль в дискуссиях историков о масштабах репрессий^[6]. Так, Роберт Конквест в первом издании «Большого террора» (1968) при подсчётах числа жертв опирался на свидетельства родственников репрессированных, однако на тот момент ему не было известно, следует ли все случаи, в которых родственникам сообщалась указанная формулировка, рассматривать как свидетельство вынесенного смертного приговора. Позже, в 1990 году, готовя книгу к новому изданию, он пришёл к выводу, основываясь на информации, опубликованной в СССР в 1987—1989 годах, что подобную формулировку следует всегда расценивать как своего рода эвфемизм смертного приговора^[7]. Конквест сообщает, например, что в массовых захоронениях жертв репрессий в Виннице и Куропатах все опознанные тела принадлежали осуждённым, родственникам которых сообщили о таком приговоре^[1].

Формулировка «Десять лет без права переписки» в качестве синонима расстрела получила широкое распространение в российской культуре после появления в 1990 году одноимённого фильма^[8]. Популярность выражения привела к его использованию в словообразовательной омонимии узуального и окказионального типа: История партии без права переписки (где содержится одновременно намёк на неизменяемость официальной апологетической версии событий и аллюзия к сталинским репрессиям)^[9].

Выражение стало устойчивым культурно-коннотированным^[10] словосочетанием нефразеологического типа^[11], использующимся для наименования одной из реалий сталинского времени^[11].

• Советский писатель и журналист Михаил Кольцов был расстрелян НКВД 2 февраля 1940 года. Советский художник-график Борис Ефимов, пытаясь выяснить судьбу своего родного брата, добился приёма у председателя Военной коллегии Верховного суда СССР генерал-полковника юстиции В. В. Ульриха; последний сказал ему, что Кольцов получил «десять лет лагерей без права переписки»^[12][13].
• Физик-теоретик Матвей Бронштейн был расстрелян НКВД 18 февраля 1938 года. Его жене Лидии Чуковской было объявлено, что приговор мужа — «десять лет лагерей без права переписки». Отец Лидии Корнеевны, писатель Корней Иванович Чуковский, после двух лет хождения по инстанциям и нескольких встреч с В. В. Ульрихом, лишь в конце 1939 года узнал о том, что зятя нет в живых^[14]. Однако жена М. П. Бронштейна, Лидия Чуковская, не теряла надежды и только в 1940 году, когда она добилась свидания с начальником Управления НКВД СССР по Ленинградской области С. А. Гоглидзе, тот подтвердил, что М. П. Бронштейн убит^[15].